Возвращаясь в лагерь в компании Хвойницы, нареченная Комета уже не чувствовала себя прежней. Другим стал ее взгляд, прежде сверкающий не утихающим огнем жизни и вызовом, готовностью идти напролом во благо и процветание племени. В голубых глазах, впервые обратившихся к племени, будто бы ставших на оттенок бледнее, застыл лед и отсутствие каких-либо эмоций. Кажется, словно их выжгли все, взамен оставив только наследие из девяти священных даров — она прочувствовала на себе каждый, пропустила через себя всю гамму подаренных ей чувств и эмоций. Страх, бессилие, злость, ненависть, боль, горечь утраты; окутывающее тепло материнской любви и окрыляющее первой влюбленности. Кто бы мог подумать, что ритуал дарения восьми жизней окажется таким болезненным именно для нее. Потребовались ровно сутки, чтобы окончательно прийти в себя, избавившись от гнетущего опустошения, отголоски которого до сих пор отзывались в груди тупым жжением и слабостью в мышцах.
она подходит к самому краю ущелья, выглядывая наружу и долго оценивая траекторию полета коршуна. кружит. выжидает. он терпеливый, зоркий, жестокий. если выбрал, то уже вряд ли откажется от своей цели. и это присуще всем, кто живет здесь — если оказался невнимателен, то за невнимательность поплатишься. если началась охота, то будь тем, кто охотится; если же стал жертвой, то уповай лишь на удачу свою, а удача, как известно, далеко не самый надежный помощник.
сейчас мы вместе вернемся в лагерь. И ты, Жаросвет, будешь униженно ползать в пыли у лап нашей предводительницы, оправдывая свои слова и действия. На случай вынесения твоего приговора, я с превеликим удовольствием сопровожу тебя за реку лично, где ты сможешь обживаться на «новых» землях вместе со своими единомышленниками.
и он, и тихогром теперь одни — выжили, несмотря на нависшую над каждым из них метку, обещающую скорую погибель. но не он сделал выбор в этот раз, с паутинницей он готов был разделить смертный одер, на краю оказались оба и смерть разверзла свою тёмную пасть, скалила зубы, готовая проглотить полосатые тела без остатка, ждала, объятия раскрыв широко и ладонями по шкурам проводя мягко, приглашая, плохо скрывая своё нетерпение. хмурое, пасмурное небо, затянутое серостью облаков — единственное, что цепляло тогда взгляд, на краю ущелья, ободрав когти, в сырую могильную землю вцепившись, не обращаешь внимания ни на что другое.
горлица приваливается к нему ближе, не отпуская даже в состоянии полудрёмы. укладывает узкую голову на грудь, утыкаясь носом в район шеи и подбородка, тихо сопит, втягивая в себя тёплый запах воителя. в жизни всё налаживается однажды. всё наладилось.
— змееустка то, змееустка сё, как будто она наша будущая целительница, — продолжает недовольно ворчать, пристально следя за тихогромом. солнечный свет для таких вот приблуд и прочих сомнительных личностей, удивительно, как он, сливающийся с местностью, умудряется привлечь к себе столько внимания. иногда даже жаросвету приходится за него бороться.
